Данилевский как футуролог

Харьковская фантастика и футурология насчитывает более полутора веков. В наших краях любили прогнозировать будущее задолго до современных писателей и политологов. Вот лишь два примера из прошлых веков, как харьковцы представляли себе жизнь через сто лет. Мы и наши родители видели эти годы, которые живописали наши предки, так что у нас есть уникальная возможность оценить предвидения из прошлого.

Взгляд из Пришиба

В 1868 году вышел рассказ Григория Петровича Данилевского «Жизнь через сто лет». В нём уроженец и землевладелец села Пришиб, которое входило тогда в Змиевской уезд Харьковской губернии, попытался представить себе мир в 1968 году.
Из курса истории мы помним, что в тот самый год Европа и Америка были поражены молодёжными волнениями, а советские войска вошли в Чехословакию. Каким же представлял тот год харьковский помещик? Что сбылось, где он опередил время, а что так и осталось курьёзом?
Некий Порошин знакомится с одним армянином, который загоняет его в сон, как до этого он делал со свергнутой в тот год испанской королевой Иза­беллой и расстрелянным недавно мексиканским императором Максимилианом. Отправляя в путешествие, армянин вручил ему следующий комплект:
«Он вынул из картонки шелковый просторный полукафтан, или скорее полухалат, яркого, невиданного, восточного цвета, до колен, такие же широкие панталоны, еще более яркий шейный платок и мягкую соломенную, в виде зонтика, шляпу и открыл замшевый мешочек. Из мешочка он высыпал горсть золотых монет, с надписью на одной их стороне, по-французски: «равенство, свобода, братство» — «Французская республика 1968 г.»— а на другой стороне — какие-то восточные письмена, вроде арабской или еврейской азбуки, или даже иероглифов».
Что касается костюма, то брюки-клёш войдут в моду уже в 1970-е, а золотые монеты выйдут из обращения сразу после Первой мировой войны. Однако и иероглифы, и арабская вязь на французских монетах появлялись, но только в выпусках для колоний и на тот момент такие деньги ходили только в Джибути. Республика же случилась во Франции всего через два года после написания рассказа, и автор рассказа в ней успел побывать лично.
Изучать новый мир Порошин начал с газеты «Гений XX века».
«Чем далее он читал этот «Гений» и другие газеты, тем более рябили в его глазах разные диковинки и чудеса: расписание подземных поездов железных дорог между Англией и Францией; экспедиция из всеславянского торгового порта Константинополя, в срединное море Африки, искусственно устроенное на месте бывшей песчаной Сахары — море, куда напустили воду из более возвышенного Средиземного моря.
В одной из газет, в передовой статье, Порошин наткнулся на фразу: «В старые, незапамятные годы, после низвержения династии Бонапартов и, как известно, во время правления ныне угасшей династии Гамбеттидов…».
Сахару никто водой не залил, Леон Гамбетта недолго побыл премьером, Стамбул не только не стал славянским, но и изверг из себя живших там двадцать семь веков греков. А тоннель под Ла-Маншем провели, но двадцать лет спустя «путешествия» Порошина.
Европу, которую увидел попаданец Порошин, оккупировали китайцы. Его удивлению не было предела. В его время Поднебесной правил богдыхан-сифилитик Тунчжи вместе с матерью Цы Си, и эта страна представляла тогда самое печальное зрелище в своей долгой истории. В реальном 1968 году Китаем руководил «великий кормчий» товарищ Мао, и его портреты носила по Парижу бунтующая молодёжь.
Но если заглянуть в современный Париж (Лондон, Москву или родной писателю Пришиб), то такая картинка не покажется слишком уж удивительной: «Везде отзывалось китайщиной, и это очень шло к французам».
Порошин узнал, что китайцы завоевали Японию и США, а в 1930 году победили европейцев.
«Явилась федеративная Европа, которой Богдыхан, в утешение туземных ученых и публицистов, дал название «Соединенных Штатов Европы», подчиненных китайскому императору. Сам он с тех пор стал именоваться Богдыханом Европы, как некогда английская королева носила титул императрицы Индии», — пишет Данилевский.

Каким представил себе Данилевский Европейский союз 1968 года?
«Германия при этом с удовольствием сохранила свой «юнкерский ландтаг», Италия — «папство», Англия — «палату лордов» и «майорат», Франция — сперва «коммуну», а потом «умеренную республику», президентами которой с 1935 по 1968 год были деятели с разными громкими именами, между которыми Порошин насчитал пять Гамбетт и двенадцать Ротшильдов», — описывает он.
И тут Данилевского «понесло»:
«Франция большею частью состояла под местным верховным владычеством президентов — евреев из банкирского дома Ротшильдов. Перенесясь в 1968 г., Порошин, следовательно, застал французов под управлением Ротшильда Х. Евреи-адмиралы в это время командовали французским флотом в океанах, евреи-фельдмаршалы охраняли, во имя китайского повелителя, французские границы, и евреи-министры с президентом в пейсах и ермолке встречали правящего Европой Богдыхана, Ца-о-дзы, при недавнем триумфальном посещении последним Парижа, отчего и до сих пор, вторую неделю, парижские улицы и дома были увешаны флагами».
А что, не так уж и
недалеко от правды. В пейсах и ермолках французские руководители, конечно, не ходили, но… Как раз в 1935 году премьером стал Леон Блюм, затем, уже после войны он возвращался на этот пост, а позже было правительство Пьера Мендес-Франса. А в 1968 году ушел в отставку премьер-министр Жорж Помпиду, работавший до ухода во власть… в банке Ротшильда. Годом позже он станет президентом и нанесет первым среди европейских лидеров визит в Китай к председателю Мао Цзэдуну.
Одним из лозунгов молодежи 1968 года была «свободная любовь». Сексуальная революция тогда была в самом разгаре, а у Данилевского она уже свершилась.
Порошин с гневом заметил: «Вы вконец убили девственность и невинность невесты — уничтожили святую роль матери. Все женщины у вас кокотки, да, кокотки! знаете это… древнее слово?»
Вот так видел харьковский помещик будущее. Только того, как сложится судьба его же собственной дочери и внучек, попавших в мясорубку гражданской войны в Испании, он и представить не мог.

2008 год в фельетоне и наяву
В харьковской газете «Утро» от 11 мая 1908 года был опубликован фельетон «Находка», в котором действие происходит ровно через сто лет, в 2008 году. Мы с вами, дорогие читатели, хорошо помним, как жили и говорили тогда, так что просто почитаем и оценим фантазию автора, писавшего под псевдонимом «О. Дымовъ (Каинъ)».
«В 2008 году, т. е., ровно сто лет спустя после всего «этого» — вы понимаете? — в департаменте по продовольственным делам случилось редкое происшествие. Младший делопроизводитель прибежал очень бледный в кабинет его -ства и, волнуясь, произнес: — Нашли!
— Кого нашли? — удивился его -ство.
— Мужика! — выпалил младший делопроизводитель.
Его -ство поднялся со стула.
— Му-жи-ка? Что это такое?
— Это, ваше -ство, то племя, которое…
— Знаю. Помню. Вымершее племя. Обитало вдоль всей Волги, а также и других рек.
— Не только рек, ваше -ство.
—Помню, помню. У нас учитель был очень строгий, историю проходили как следует. Оттого и помнишь. Но как же? Как же вдруг нашли?
— В архиве.
— В нашем архиве? Да этого быть не может.
— Живого мужика-с. У нас архив, сами изволите знать, двадцать восемь кубических сажен занимает. Так вот там, в нижней половине.
— Что делать с ним?
— Я так полагаю, в музей. Есть такой музей разных ископаемых. Благодарность пришлют. На нужды просвещения, ваше -ство.
— Да, конечно, просвещение, это — полезно. Однако, приведите его сюда.
Через несколько минут странную находку ввели в кабинет его -ства. Последний внимательно осматривал его. В дверях толпились любопытные.
— Послушайте, а это не подделка? — осторожно спросил его -ство. — Потому что, бывает, что подделывают. Ваксу, например, шампанское даже. Не похоже, что подделка. Извольте поглядеть, — волосы, ногти вон. Э… Послушайте любезный вы — не фальшивый? — спросил его -ство.
— Чаго? — послышался хрипловатый голос. — Настоящий, — отозвался кто-то. — Мы-то?— подхватила находка, — мы настоящие курские.
—Что такое «курские»?
— Это значит: из-под Курска.
— А там водились мужики?
— Водились, ваше -ство.
— Как же так? Ведь он не на своем месте, — строго сказал его -ство.
— Это верно, что не на своем месте, — отозвалась находка. — А, между прочим, что поделать прикажете, ваше сиятельство? Потому, ваше сиятельство… как значит, ваше сиятельство…
— Что это он все про сиятельство, — удивился его -ство.
— Остатки тех времен, — шепнул экзекутор.
— Это, верно, он привык с графом Витте разговаривать, — его -ство пригрозил пальцем и нахмурился.
Мужик вертел в руках чрезвычайно полинявшую шапчонку и, видимо, был смущен.
— Дозвольте, ваше сиятельство, лучше отсидеть, — вдруг выпалил он. Кругом очень удивились.
— То есть, как отсидеть? — Потому как мы малограмотны и насчет показаний судебных или штрафов понятия настоящего не имеем, так что дозвольте уж отсидеть, как полагается.
— Он думает, что находится на суде, и пугается, — шепнул кто-то.
— Вы не бойтесь, — успокоил его начальник департамента: мы вам ничего дурного не сделаем.
— Дурново’… — переспросил мужик.
— Как он странно ставит ударение. Мы тебя в музей отправим,
— А там кормят? Ежели кормят, так отчего же, я согласен.
— Какие странные понятия о музеях!
— А фершал при ём есть? Потому у меня грудь жмет. Надавливает к вечеру.
— Настоящий! Конечно, это настоящий мужик.
— Мне тоже кажется, что настоящий, — подтвердил начальник.
Вдруг мужик, не моргнув глазом, повалился в ноги и сказал:
— Простите, православные.
— За что? Встаньте. Да ну же!
— Я бумагу казенную съел. Сто лет ел — простите, потому силов моих не было.
— Какую бумагу?
— Казенную. Насчет продовольствия. Дескать: ассигнуется на русское крестьянство столько-то для продовольствия мужичкам — так я ее съел.
— Продовольствие съел?
— Да не продовольствие, а бумагу об этом самом…. Ежели бы не ел, так помер бы. Простите. Тем и сохранялся.
— Это какая же бумага? — спросил начальник делопроизводителя,
— Действительно, я вспоминаю, что у нас в архиве есть такая бумага — отозвался делопроизводитель.
Все подивились выносливости русского желудка.
Подготовил
Дмитрий Губин.