До сторіччя «шевченківців»: Лидия Стилык

Заслуженная артистка Украины Лидия Петровна Стилык несколько лет тому назад оставила сцену Харьковского академического драматического театра им. Т. Г. Шевченко, которой подарила полвека творческой жизни, украсив прославленные подмостки ролями талантливо сыгранных сценических героинь из разных пьес.

После каждой премьеры с участием этой актрисы критики восторгались безграничными возможностями Лидии Петровной в трактовке характерных особенностей того или иного сценического персонажа. При том, что артистка никогда не переходила грань реалистического правдоподобия, её роли всегда несли в себе легко уловимую особенность, присущую героине в одном жанре и по-иному проявляющуюся в другом. Часто задавал себе вопрос: как такое возможно — всегда узнаваемая самобытной манерой актерского исполнения, Лидия Стилык умудряется создавать портретную галерею столь же самобытных сценических героинь, но не похожих одна на другую? Пришел к выводу, что в поисках характерных различий она обращается к внутренним противоречиям, которые с раннего возраста фиксировались в сознании актрисы, затем ассоциативно возвращались воспоминаниями в процессе работы над ролью. Как же возникал неиссякаемый источник внутренних противоречий? Для понимания этого необходимо возвратиться на несколько десятилетий назад, к так называемому — исходному событию жизненной драматургии Лидии Петровны.
Перелом в семье Петра и Анны, родителей Лидии, наступил по возвращении молодого красноармейца в родное село под Полтавой вскоре после окончания гражданской войны. Сельский совет помимо его воли назначил Петра руководителем специальных бригад по борьбе с кулачеством. Тотальным бандитским промыслом, нареченным «государственной продразверсткой», Петр Стилык смог руководить только неделю, после чего запил, что называется, — «по-черному». Дабы спасти мужа от жестокой расправы соответствующих советских органов, так как, напившись, он начал раздавать голодным односельчанам отобранные продукты, жена выкрала ключи от амбаров, куда свозили все реквизированное добро.
Придя в себя от недельного запоя, Петр обреченно произнес: «Я удираю. Ищи меня на Донбассе», — и исчез. Прибывшие в село чекисты арестовали Анну, заперев в холодном хлеву. Друг Петра передал через щель в стене обломок лопаты, сказав, что завтра ни в чем неповинную женщину собираются отправить в районную тюрьму. Что ей обязательно надо сделать подкоп и бежать. Анна последовала его совету и, выбравшись из хлева, отправилась к условленному месту, где еще с вечера её ожидала мама: «Вот тебе, Анна, две картошки да краюха сухого хлеба… Беги! Беги, а то посадят».
Бежала к мужу на Донбасс, где, слава Богу, в то время жила сестра. Искать в шахтерском краю человека — все равно что иголку в стогу сена. Туда от НКВД сбегались со всего необъятного Союза, чтобы раствориться в многонациональном подземном царстве первой «кочегарки», — работать в шахте можно было даже без документов. Когда в угольном крае провели перепись населения и раздали паспорта, то многие в поисках лучшей жизни подались кто куда.
Из огромного «общего барака» выехали и Петр с Анной, отправившись в Днепропетровск (ныне город Днепр), где в марте 1938 года у них родилась дочь Лида. Счастливая мать от всех скрывала, что была глубоко верующим человеком и не могла допустить, чтобы её дочь осталась некрещеной. Совершить такой поступок в то время было рискованно, но по убеждениям Анны — необходимо. Идти в единственно уцелевший Троицкий кафедральный собор слишком тревожно. Кто-то подсказал, что пока еще действует православный приход полуразрушенной кладбищенской церкви. В ней Лидочку и окрестили.
В 1941-м, в тот же день, когда объявили о начале войны, отца отправили на фронт. Себя Лидия Петровна начинает помнить с момента вхождения немецко-фашистских танков в Днепропетровск. Чаще всего возникает картина, когда мама бежала с ней в бомбоубежище через длинную конюшню, в стойлах которой бились испуганные лошади. С дрожью в голосе вспоминает приводившие её в ужас ноги раскачиваемых ветром людей, повешенных гитлеровцами. На беду, эвакуироваться из города не смогли, так как для этого нужно было перебраться по сваям разрушенного моста на другой берег Днепра. Мама, её восьмидесятилетняя свекровь и Лида, глядя на то, как люди срывались с искореженных конструкций вниз, а затем над их головами смыкалась серая вода, не отважились на опасный переход. Единственное, что позже им удалось сделать, так это переселиться к знакомым в близлежащее село. От воевавшего отца никаких сведений на оккупированную территорию не поступало. Принимавший участие в Сталинградской битве Петр Стилык возвратился домой в 1945 году.
Послевоенное взросление у детей той поры проходило достаточно быстро — школа, пионерия, комсомол, занятия в различных кружках по интересам. Лиде понравился самодеятельный драматический коллектив Дома культуры железнодорожников, где она сделала свои первые шаги по сцене. Там она поверила в собственные силы и выбрала будущую профессию, но не ту на которую рассчитывали её родители. Петр и Анна мечтали видеть свою дочь учащейся ФЗУ при местной швейной фабрике. Когда девушка сообщила, что собирается стать артисткой — отец не нашелся, что сказать, а мама, перекрестившись, произнесла: «Хай Господь милує. Тю, ти що в нас остання? Недогледіли».
После выпускного вечера родители обнаружили на подушке дочери записку, из которой узнали, что Лида уехала сдавать экзамены в Киевский театральный институт имени И. К. Карпенко-Карого. С первой же попытки она поступает на курс выдающегося деятеля украинского театра, талантливого актера и педагога Леонида Артемьевича Олейника. На удивление всем, она в 22 года убедительно сыграла в студенческом спектакле возрастную роль Марии Тарасовны в «Платоне Кречете» Александра Корнейчука и глубоко вскрыла суть мещанской натуры Натальи в спектакле «Три сестры» Антона Чехова. После двух удачных ролей всем стало ясно, что в стенах театрального института родилась артистка, не ищущая легкого пути, а делающая все возможное чтобы проникнуть в суть переживаний создаваемой на сцене женской судьбы.
На четвертом курсе героиня нашего рассказа вышла замуж и, получив диплом, поехала в Днепропетровск рожать сына. Некоторое время работала на сцене Днепропетровского украинского драматического театра, оставив по себе добрую память ролью Евдокии в спектакле «Замулені джерела» по Марко Кропивницкому. Театральный критик Яков Ган в рецензии на этот спектакль писал: «Непосредственная своей наивностью Евдокия вызывает неудержимый смех. Почти эпизодическая роль неожиданно вышла на первый план, встав в единый ряд с главными персонажами. Произошло это не только благодаря яркой манере игры молодой артистки, но еще и потому, что она увидела в забавной сельской девушке больше разнообразных качеств, чем могло показаться нам, зрителям, на первый взгляд».
Период работы в этом театре был недолгим. Вскоре мужу поручили должность замдиректора Луганского драматического театра и естественно он переезжает из Днепропетровска с женой и сыном. На сцене Луганского музыкально-драматического театра Лидия Петровна дебютировала ролью Дженевьевы в драме «Дженни Герхард» Теодора Драйзера. В 1968 году в Луганск из Харькова приехали члены отборочной комиссии Всесоюзного театрального общества — народный артист СССР Лесь Сердюк и театральный критик Анатолий Горбенко. Их покорила игра молодой, красивой и талантливой актрисы. Именно этот спектакль был выдвинут ими на участие в смотре-конкурсе театрального искусства, по прошествии которого Лидия Стилык получает телеграмму-уведомление от художественного руководства Харьковского академического драматического театра им. Т. Г. Шевченко с предложением продолжить актерскую карьеру в Харькове. В 1969 году она сыграла на сцене «шевченківців» свою первую роль Варки в спектакле «Бесталанна», поставленном Феоктистом Александриным по пьесе Ивана Карпенко-Карого.
Эта роль открыла первую страницу в творческой судьбе, которая стала для актрисы удачной благодаря встрече с выдающимися режиссерами своего времени — Владимиром Оглоблиным и Анатолием Литко. Талант актрисы подтверждали превосходно сыгранные роли — Марины «На берегу Невы», Харитины в «Не стреляйте в белых лебедей», Маруси в «Ой, не ходи, Грицю…», Аграфены в «Шельменко-денщике», Ланды в «Пока арба не перевернулась», Габи в «Восьми любящих женщинах», Лависсы в «Молодой хозяйке Нискавуори»… Остановимся. Потому как очень скоро дойдем до полутора сотен ролей, но об одной из них умолчать не получается. Событием театрального сезона, открывшегося осенью 1994 года, стала премьера моноспектакля «Маруся Чурай», созданного актрисой по одноименной поэме Лины Костенко. Успех превзошел все ожидания. Вот как описывала на страницах газеты «Время» премьеру этого глубоко психологического действа театральный критик Татьяна Киктева: «Драматическая история нашей великой соотечественницы, масштабная личность Маруси Чурай и прекрасная поэзия Лины Костенко нашли отклик в душах молодых современников. Премьера очень сложная. Впервые на сцене театра появился спектакль с одним исполнителем — моноспектакль, требующий от актрисы высочайшей подготовки и невероятной профессиональной отдачи. Напряжение, в котором Лидия Стилык держит зрителя на протяжении полутора часов, — свидетельство того, что работа состоялась. Этому способствовала и точная режиссура, и лаконично-образная сценография Татьяны Медведь. Хочется верить, что «Маруся Чурай» станет для актрисы началом нового витка в творчестве».
Досадно, но, к сожалению, понадобилось почти десять лет, чтобы новый виток творческой спирали обозначился в судьбе актрисы двумя новыми ролями. В 2002 году она не приняла творческий метод постановочной практики авангардного режиссера Андрея Жолдака, принципиально отказавшись от творческого сотрудничества с ним. Сыграв в спектаклях в «Законе» Владимира Винниченко и Лошади в «Очень простой истории» Марии Ладо, навсегда простилась со сценой. Чем талантливая артистка аргументировала своё судьбоносное решение? Знает только она.