Лабиринты правосудия, или Почему родственники пострадавшей решили взять «меч правосудия» в свои руки

После того как суд, вопреки всеобщему возмущению, оставил насильников молодой девушки на свободе, негодяи, скорее всего, пожалели о том, что из здания суда их не отправили за решетку, а отпустили на свободу, которой они так и не смогли насладиться…

Суд приговорил…

Весной 1981 года в районном суде одного из райцентров Харьковской области слушалось очередное дело. Речь шла о преступлении, обозначенном статьей 117 УК Украины в редакции 1961 года, — изнасиловании. Обвиняемым — Владимиру Ламысову, Владимиру Батыренко и Руслану Моталову вменялся в вину тот факт, что летом 1980 года они втроем изнасиловали несовершеннолетнюю Светлану Шоркину. Собственно, это было уже четвертое заседание суда по данному делу. Все трое подсудимых отрицали свою вину, хотя на трех предыдущих заседаниях их вина была неоспоримо доказана. В тот мартовский день все присутствующие в зале суда дожидались приговора. Народу в помещении набилось немало — многие в городке знали потерпевшую и её семью. Сама Светлана была любимицей района — талантливая спортсменка, она неоднократно привозила призы и медали с соревнований по легкой атлетике. Кроме того, Света была участницей художественной самодеятельности, её удивительным чистым голосом буквально заслушивались земляки, а из Харькова специально приезжал профессор из консерватории, чтобы послушать юную певицу. Короче говоря — «спортсменка, комсомолка и просто красавица»! Вот над ней-то и надругались три мерзавца.
Заводилой в этой троице был Батыренко, сын директора местного универмага. Здоровый бугай, гроза местной молодежи, постоянный участник драк на воскресных дискотеках в районном Доме культуры. Ему под стать был и Ламысов. Такой же наглый и безбашенный. Его отец был директором местной артели роговых изделий: из отходов местного мясокомбината изготовлялись пуговицы, гребни для волос, курительные трубки и еще какая-то чепуха. За глаза Ламысова-старшего уважительно называли «цеховик». Третий — Моталов, был «шестеркой» у двух первых. Он не отличался высоким интеллектом, зато силой превосходил обоих своих товарищей. Судебное заседание шло к концу. Суд после совещания вышел в зал для оглашения приговора. Через несколько минут зал взорвался от возмущенных возгласов. Приговор вызвал негодование у всех присутствующих — Батыренко и Ламысов получили… по году условного срока. Реальный срок — восемь лет, получил только Моталов. Возмущенные люди, присутствовавшие при оглашении приговора, хором скандировали «Позор!», а в это время конвой освобождал из-под стражи Ламысова и Батыренко. Моталов же, видимо, не совсем осознавал происходящее. Он стоял, разинув в глупой усмешке рот и уставившись в потолок. Во всей этой суматохе никто не обратил внимания на то, что двое молодых мужчин, обменявшись короткими взглядами, покинули зал судебного заседания.

«Закон не всегда справедлив, а  справедливость не всегда законна»
Спустя несколько минут Ламысов и Батыренко в сопровождении родственников и немногочисленных приятелей вышли на крылечко районного суда. Стоял замечательный весенний день, пригревало солнышко, в проталинах, весело чирикая, купались воробьи. Когда Ламысов и Батыренко спустились с крыльца, у стоявшего напротив оранжевого «Москвича» вдруг распахнулись две правые двери. Из машины загремели выстрелы. Четыре выстрела, по два на каждого из недавних подсудимых. Ламысов, с простреленной головой, лежал неподвижно, бьющийся в агонии на окровавленном снегу Батыренко сучил ногами, пытаясь зажать ладонью страшную рану на животе. «Москвич» рванул с места, скрываясь от возможного преследования, но никто не собирался его преследовать. Все произошло так быстро и неожиданно, что никто из свидетелей происшествия не запомнил номер машины. Стрелявшего тоже никто не успел разглядеть. Прибывшие на место трагедии милиционеры лишь развели руками: Ламысов был мертв, а Батыренко на своей машине увез отец. Он мчался в районную больницу, надеясь успеть спасти сына. Впрочем, ему это удалось, врачи совершили чудо, вырвав парня из лап смерти.
Встал вопрос: кто же совершил убийство? На этот вопрос легко мог бы ответить каждый житель районного центра — у потерпевшей, Светланы Шоркиной были два старших брата. Оранжевый «Москвич» был у их отца, Николая Шоркина. К дому Шоркиных выехал наряд милиции. Отца большого семейства нашли в гараже. Он сидел на переднем сиденье своего «Москвича», того самого, из которого стреляли в Ламысова и Батыренко. В руке Шоркина была початая бутылка водки, а на заднем сиденье лежали два разряженных охотничьих ружья. Николай Шоркин был уже пьян, но на вопросы отвечал уверенно и связно. Да, заявил он, это я стрелял в обидчиков моей дочери, поскольку потерял надежду на справедливость правосудия. Всем ведь понятно, что Ламысова и Батыренко откупили их отцы, дав, видимо, взятку судье. Их следовало наказать по всей строгости закона, а они вышли безнаказанными из этой ситуации. Вот он и решил наказать этих негодяев по-своему. Милиционеры предложили Николаю написать явку с повинной — они прекрасно понимали мотив, толкнувший Шоркина на преступление. К тому же все были уверены, что Батыренко и Ламысов, поверив в свою безнаказанность, вполне были способны еще не раз нарушить закон.
Пока милиционеры допрашивали Николая, домой пришла Светлана, в сопровождении обоих братьев. Все трое утверждали, что были в зале суда до конца, покинув его сразу после оглашения приговора. О страшном происшествии под стенами районного суда они ничего не знали. У милиционеров не было причин сомневаться в правдивости их слов, хотя некоторые подозрения их все-таки терзали. В самом деле, как мог один человек произвести четыре прицельных выстрела в течение всего каких-то нескольких секунд, да еще сидя за рулем автомобиля? Сомнения сомнениями, но Николай Шоркин написал явку с повинной. Через несколько месяцев он был осужден. Суд принял во внимание состояние аффекта, на которое он ссылался и его чистосердечное раскаяние, подтвержденное явкой с повинной. Он был приговорен к шести годам лишения свободы. Через год с небольшим семья Шоркиных, продав большой дом, уехала из райцентра и вскоре о них забыли. Стала забываться и вся эта история. Прошло восемь лет…
Вернулся из лагеря Руслан Моталов, исхудавший, постаревший и вообще какой-то помятый. Он несколько раз заходил в гости к своему старому приятелю Владимиру Батыренко. Все, кто знал об этих визитах, догадывались, зачем он ходит. Денег хочет, говорили соседки. По сути, он отсидел за всех, вот и требует теперь компенсацию. Батыренко денег не давал. Или давал, но мало. У него их стало совсем немного. Его отец, некогда очень обеспеченный человек, лежал парализованный после инсульта, а сам Владимир, оставшийся инвалидом после покушения на его жизнь, теперь едва сводил концы с концами. Моталов ругался, кричал, что он не простит предательства. Денег от этого больше не становилось, но зато былой дружбе пришел конец. И вот однажды произошло то, что заставило жителей провинциального городка вспомнить события почти десятилетней давности…
Однажды осенью девяностого года Владимир Батыренко вышел из дома и больше не вернулся. Через три дня после исчезновения он был объявлен в розыск, а еще через неделю из пруда в соседнем районе был извлечен труп молодого мужчины, в котором впоследствии был опознан пропавший. Как он попал в соседний район, как оказался в пруду? На этот вопрос ответ никто дать не мог. Поползли слухи, что это Руслан Моталов свел счеты со своим бывшим другом. Подтвердить или опровергнуть эту версию было некому: Моталов тоже исчез. Правда, его мать утверждала, что он уехал на заработки куда-то на Север еще до гибели Батыренко. Руслан был объявлен в розыск. А еще через месяц прогремела новость — Руслан попал под поезд. Его изувеченное тело хоронили в закрытом гробу. Сам ли бросился, или кто-то ему помог, кто знает? По районному центру вновь поползли слухи — правосудие все-таки свершилось: все насильники Светланы Шоркиной понесли наказание.