«Оргия». Философский реквием
В Харькове завершился всеукраинский культурно-образовательный проект «Шляхи рівняйте духові Його. Леся Українка: погляд зі Сходу» харьковского театра «Post Scriptum» при поддержке Украинского культурного фонда.
Пожалуй, это был единственный в истории Харькова XXI века театральный форум с программой на месяц. Завершающим аккордом проекта стала премьера спектакля театра «P. S.» «Оргия», поставленного заслуженным деятелем искусств Украины Степаном Пасичныком по последней пьесе Леси Украинки.
Нить жизни…
Зрителям повезло стать свидетелями первой копродукции ведущего режиссера драматического театра Харькова и главного художника Харьковского театра кукол Натальи Денисовой.
Спектакль обозначен жанровой стилистикой — реквием. В «Оргии» на камерной сцене воссоздана иллюзия архитектурной монументальности. В первом действии — вертикальный двор-колодец дома Антея со встроенными измерениями по порталам и в глубине сцены (комнаты матери, сестры и жены Антея). В центре — три белые кариатиды, универсальную принадлежность которых подчеркивают лица украинских кукол-мотанок. Во втором акте сцена преображается: за горизонтальными маршами Колизея — плоские куклы-панегиристы, технически и символически манипулирующие двумя бывшими учениками Антея, а теперь слугами Мецената. На самой вершине амфитеатра-пьедестала демонстрирует себя легконогая жена Антея Нериса. На ступеньках удобно устраиваются гости Мецената.
В прологе актеры этюдно нащупывают темы персонажей. Анастасия Соломко, играющая Нерису, поднимает с пола ножницы, извлекая из их лязганья страшный смысл оружия мойр. Нить жизни Антея, которую выпряла мать Гермиона, а сестра Эвфрозина поддерживает высоко, как несут знамя, его жене предопределено перерезать. Геометрия мизансцен, очерченных треугольником черной веревки, обнаруживает напряжение отношений и дилемму Антея между «правдами» каждой из родственниц.
Гермиона в исполнении заслуженной артистки Украины Майи Струнниковой — дистиллированный образец деспотичной родоначальницы династии. В ее отношении к дочери и сыну нет сантиментов — один трезвый расчет для поддержания баланса сил в семье. Талантливая актриса сыграла персонажа-функцию, будто по нотам интонационно озвучив и энергетически-пластически очертив тип своей героини. В черном хитоне, с низко надвинутым на лоб платком, концы которого развеваются при ходьбе героини, Гермиона сама — будто четвертая кариатида.
Чистый, без примесей, жанр произведения и режиссерская трактовка образа Эвфрозины позволили Екатерине Бакай создать лирический образ единственной единомышленницы героя. Простоту и любовь без тени фальши актриса передает сдержанно, отказываясь от приемов усиления своей красоты. Сестра Антея излучает свет и выглядит совсем юной. Однако Екатерина Бакай рельефно обозначила в героине «тень» в сцене, где Эвфрозина благословляет Антея (артист Дмитрий Петров) на служение идеалу. Степан Пасичнык пренебрегает точностью выполнения ремарок, пробиваясь к сути. Поэтому вместо чуждого нашей культуре лаврового венка она вешает на грудь брата казацкую ладанку. При этом выражение лица Эвфрозины выказывает ее совсем не сестринскую любовь, и становится понятной тревога жены Антея…
Анастасия Соломко сочетает в характере Нерисы черты любящей и практичной женщины, ребенка (в спектакле выразительна диспропорция героической фактуры Дмитрия Петрова и миниатюрной актрисы) с одержимостью карьеристки.
Хилон (Даниил Карабейник) — самый талантливый, а может быть, уже и превзошедший своего учителя ученик. Герой Даниила Карабейника умен, он благодарен и любит Антея, но слишком уважает также и себя, а значит, думает об обеспеченном «завтра» среди римской элиты.
С другом, побратимом Федоном (Кирилл Лукаш) Антей вообще расстается врагом. Актер нашел правдивое внутреннее состояние скульптора — лихорадочного предвкушения им долгосрочных контрактов у Мецената — вооружившись партитурой физических действий. На глазах у Антея Федон демонтирует постамент — теперь его статуя Нерисы-Терпсихоры украсит дворец просвещенного победителя. Крушение идеала единомыслия происходит для Антея сразу в двух измерениях. Дмитрий Петров и Кирилл Лукаш играют настолько точно по мысли и состоянию, что зритель подключается к каким-то идейным потокам пьесы, угадывая слово, готовое сорваться с губ актера.
…и достоинство смерти
Во втором действии командная игра мастеров Степана Пасичныка, Романа Жирова и Валерия Брилева сложнее. Особенно непредсказуемой является предыгра Степана Пасичныка, который владеет богатством интеллектуальных оттенков построения фразы. Его Меценат — образ со многими гранями. В отличие от матерого имперского шовиниста (но какого фактурно-ослепительного, сценически обаятельного и мощного в своей энергии заблуждения!) Прокуратора — Валерия Брилева, Меценат отдает должное историческим заслугам эллинов, а его интерес к таланту Антея неподдельный. С появлением этих персонажей жанр спектакля делает крутой вираж к празднику игры, со всплесками интерактива (например, представление Степаном Пасичныком зрителям всех троих «заслуженных Украины»). Тут органичен даже перевод текстов ролей римлян на русский язык. Аллегорический пролог ко второму акту композиционно отражает этюд в первом действии: противопоставляя приоритет зрелищности Рима гуманизму эллинов, иллюзионист Сергей Храмцов показывает адреналовые фокусы с ножами и иглопрокалыванием (по аналогии с гладиаторскими боями).
И лишь с приходом Антея на оргию в спектакле восстанавливается жанровая принадлежность трагедии. Антей — Дмитрий Петров впервые сыграл главную роль так выразительно тихо, заменив пафос горькой иронией, в моментах крайнего напряжения героя сводя интонацию к троеточию. Пожалуй, только монолог Антея выглядит у актера не так интересно и действенно, как сцены диалогов. Создать впечатление о таланте музыканта зритель может лишь иносказательно. Получая от Мецената в дар арфу, Антей одним касанием струн извлекает из драгоценного инструмента космический спектральный звук. Прием «фрагмента вместо целого» выразительнее иллюстрации. Такой иллюстрацией, только музыкальной, чуть было не стал хоровой панегирик (композитор Геннадий Фролов), но далее его мотив варьировался режиссером в пародийном ключе, врезаясь в напряженный разговор, как несвоевременная реплика.
Антей, по Степану Пасичнику, — мыслитель, совесть своего общества, загнанного в подполье умелым стражем интересов империи. Перфект у Романа Жирова — страшное воплощение системы, построенной на фальсификациях и страхе. Этот персонаж не любит показывать лицо без крайней надобности, а убийственные оценки людям и явлениям дает сидя к ним спиной. Но если уж Перфект берет жертву на прицел, то его тяжелый цепкий взгляд преследует, как это было в сцене моральной пытки Антея.
Еще в сцене Антея с Эвфрозиной между ними вставала тень экзистенциального подвига Антигоны. В финале Степан Пасичнык разработал этот образ в оригинальную мизансцену. Пляшущая для Мецената Нериса развязывает снасти, которыми опутаны статуи (технически сложное задание актрисе!), и эллинистические шедевры падают к ногам победителей, забрызгивая их землей из-под выкорчеванных цоколей. Этой землей символически засыпает себе глаза Антей. В его исполненной благородства позе принятия смерти как успокоения, как и в молчании участников оргии, читается ритуальный смысл происходящего. Как софокловская героиня, Антей примером достойной смерти торжествует над удобной большинству идеей «спасительного» конформизма…
Уже состоялось пять показов «Оргии», четыре из них — благотворительные (для студентов вузов, военных и театральных кругов). Емкость и внятность режиссерской мысли, образная стройность спектакля по сложнейшей драме идей Леси Украинки способствовала тому, что художественно-гражданственное послание театра «P. S.» одинаково легко воспринято такой разной публикой. В сценической истории пьес Леси Украинки на харьковской сцене, начиная с 1990-х годов, режиссура Степана Пасичныка занимает лидирующее положение, а спектакль «Оргия» стал неоспоримой удачей, индивидуально выделяющейся из всех ранее поставленных произведений Леси Украинки.
Юлия Щукина,
Фото Макара Бурякова.