Без доказательств
Новый, 1977 год
С чувством глубокого удовлетворения, как писала официальная пресса в те годы, встречал весь советский народ новый, 1977 год. Еще никто не знал, что до развала великого государства оставалось каких-то четырнадцать лет, еще советские люди не напрягались при слове «Афганистан», еще в достатке было колбасы по два двадцать и водки по четыре двенадцать, в общем, еще все было хорошо. В предновогодний вечер все советские граждане готовились к празднику. Готовились, как по одному сценарию — салат «Оливье», нарезка легендарной «Докторской» колбасы, «Советское шампанское» и традиционное поздравление с Новым годом по телевизору от Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, которому тоже оставалось жить менее шести лет. Но об этом тоже еще никто не знал. И никто не знал, что для кого-то новый день никогда не наступит.
Компания девятиклассников впервые встречала Новый год «по-взрослому», то есть, без родителей. Добрая дюжина юношей и девушек, объединенных школьной дружбой, собрались в квартире одноклассницы, родители которой отмечали праздник в соседней квартире с друзьями. Молодежь праздновала в складчину: кто-то принес из дому салат «Оливье», кто-то селедку «под шубой» или блюдо холодца, а кто-то торт. Больше всего на столе было именно «Оливье» и тортов. Естественно, шампанского. Его тоже принесли все. В общем, получилось по бутылке на каждого. Для молодых неокрепших организмов, пожалуй, многовато. Впрочем, это никого не пугало — ночь предстояла длинная и, как предполагалось, веселая. В полночь все, как положено, под бой кремлевских курантов подняли бокалы с игристым напитком и… В разгар веселья никто из ребят не заметил, что в компании не хватает одной из девушек. А около трех часов ночи звуки веселой музыки заглушила настойчивая трель дверного звонка. Перед хозяйкой торжества, открывшей дверь, стояли сотрудники милиции…
Под окнами лежало тело Марины М., той самой, незаметно исчезнувшей из компании одноклассников. Выпавшая с балкона восьмого этажа девушка была мертва. Все участники веселой компании были доставлены в ближайший отдел внутренних дел, а тело несчастной Марины увезли в морг. Вскоре в райотдел стали съезжаться родители участников столь печально закончившегося торжества. Отец девушки, в чьей квартире случилась трагедия, вместе с сотрудником милиции поехал к родителям погибшей девушки, неся им страшную весть. В первый день нового года в райотделе были лишь дежурные сотрудники, поэтому у поникших подростков были взяты только предварительные объяснения. Следующий день тоже был выходным — воскресенье. Настоящее расследование по факту смерти несовершеннолетней Марины М. началось в понедельник, 3 января.
«Прощай, любимый…»
Это дело было поручено совсем молодому следователю прокуратуры Киевского района Харькова Василию Одаренко. Перед Василием стоял вопрос: сама ли Марина, умышленно или случайно, выпала с восьмого этажа, или её кто-то столкнул с балкона? Предстояло опросить всех, кто тогда был в злополучной квартире на праздновании Нового года. Но никто из подростков ничем не мог помочь следователю: все, как один, твердили — ничего не видел, не знаю. Правда, по словам одноклассников, в тот вечер Марина была как-то необычно грустна, словно что-то угнетало её, но никто не придал этому значения. В версию самоубийства вообще никто не верил. По словам одноклассников и других людей, хорошо знавших девушку, Марина была человеком целеустремленным, жизнерадостным и спокойным. После школы собиралась поступать в университет. Правда, в начале нового учебного года она заявила, что теперь хочет поступать институт физкультуры, чтобы стать спортивным тренером или, на худой конец, преподавателем физкультуры в школе, но никто всерьез её решение не воспринял. Одаренко был уверен: если Марина не сама перешагнула через перила балкона, то среди опрошенных подростков находится её убийца. Но кто он? И за что была убита пятнадцатилетняя девушка? Впрочем, в разрешение этой загадки внесли ясность родители погибшей девушки. Шестого января, на следующий после похорон день, к следователю пришел убитый горем отец Марины. Он принес Василию толстую тетрадь, что-то вроде дневника дочери. Там на нескольких страницах в разных вариантах была написана одна фраза — «Прощай, любимый…»
Несчастная любовь?
Эта фраза многое объясняла. Девушка давно готовилась к совершению последнего, рокового шага. И к самоубийству её подтолкнула несчастная любовь. Что же, дело обычное. Нередко первая любовь бывает несчастной. Но не часто от такой любви девушки выбрасываются с балкона. Дело можно было считать закрытым, но тут Одаренко получил заключение судмедэкспертов. Прыгнувшая с балкона девушка была беременна! Причем на довольно-таки большом сроке. Кто же отец неродившегося ребенка? Василий решил еще раз опросить подруг Марины. Никто толком не мог ничего пояснить следователю — по всему выходило, что у Марины не было парня. Только одна из девушек, ближайшая подруга погибшей, вспомнила, что после летних каникул Марина несколько раз упомянула имя Максим. При этом она говорила «мой». «Мой Максим». Значит, среди школьных друзей Марины надо искать молодого человека с таким именем, решил Одаренко. Но, как назло, среди одноклассников девушки парня с именем Максим не оказалось. Правда, в параллельном классе учился юноша с фамилией Максименко. Друзья называли его по прозвищу, происходившему от фамилии: Макс, Максим. Может, это он? Но дальнейшая разработка показала: У Марины М. и Сергея Максименко не было ничего общего. Учась в одной школе, они были едва знакомы. По срокам беременности был установлен приблизительный срок зачатия — август предыдущего, 1976 года. В это время Максименко и Марина были совершенно в разных местах: Сергей все лето гостил у родственников на Азовском море, а Марина провела весь август в молодежном лагере. Значит, Максименко никак не мог быть отцом ребенка Марины. А искать отца надо среди тех, кто отдыхал вместе с Мариной в лагере. По правде говоря, Одаренко готов был закрыть дело, но родители Марины, люди достаточно влиятельные, требовали найти того, кто довел их дочь до самоубийства, поэтому молодой следователь был вынужден искать тех, с кем отдыхала девушка в августе прошлого года. Вскоре перед ним лежал полный список подростков, с которыми находилась в лагере Марина. И снова — ни одного Максима! Одаренко недоумевал: может быть, он идет по неправильному пути? Может, этот неизвестный Максим не имеет никакого отношения к беременности Марины М.? Но то, что девушка забеременела именно в августе, во время отдыха в лагере, не вызывало сомнений. И Одаренко решил опросить товарищей Марины по лагерю. А заодно и пообщаться с воспитателями отряда, в котором была погибшая девушка.
На поиски всех этих людей ушло довольно много времени. Только в конце марта, во время весенних каникул, Василию удалось встретиться с воспитательницей отряда. Молодая женщина, узнав, по какому поводу её вызвали в прокуратуру, посоветовала следователю поговорить с физруком лагеря, Максимом Олеговичем. Именно с ним чаще всего она видела Марину. Для Одаренко пазл сложился мгновенно — вот он, тот самый, загадочный Максим! И, как косвенное подтверждение этому, внезапное решение Марины поступать в институт физкультуры! Василий навел справки. Выяснилось, Максим Олегович Еремин работает преподавателем физкультуры в одной из школ на Салтовке. Одаренко решил сам наведаться в эту школу, побеседовать с коллегами Еремина. Но его ждало разочарование — коллеги плохо знали учителя физкультуры. Он недавно пришел работать в эту школу. Ранее работал на такой же должности в одном из харьковских техникумов. Что же, решил Одаренко, техникум, так техникум. И отправился туда. Там Василий понял — он на верном пути. Выяснилось, что Еремин был вынужден уйти с работы «по собственному желанию». Этому предшествовала какая-то неприятная история, связанная с одной из учениц техникума. Толком никто ничего не мог (или не хотел) рассказать, но по всему выходило, что руководство техникума попросту избавилось от физрука, чтобы избежать скандала. Девушка, ставшая причиной увольнения Еремина, тоже была переведена на учебу в другое учебное заведение. Одаренко всерьез заинтересовался личностью Максима Олеговича. Оказалось, Еремин в течение шести лет четыре раза менял место работы! И причиной его увольнений была неуемная страсть к девушкам-подросткам. Следователь решил вызвать Максима Олеговича к себе в кабинет для беседы.
Лицом к лицу
Одаренко еще толком не знал, что он может предъявить Еремину. Ни одного заявления по обвинению в сексуальных домогательствах от родителей девушек не было. Но Василий надеялся на случай. Он понимал, что предъявить подозреваемому обвинение в доведении до самоубийства очень сложно, да и сама статья УК, предусматривающая наказание за это, как правило, не работала. Он также понимал, что без заявлений о сексуальных домогательствах обвинить Еремина в растлении несовершеннолетних также невозможно, но ему очень хотелось встретиться лицом к лицу с этим человеком.
В назначенный день порог его кабинета переступил молодой, крепко сбитый широкоплечий мужчина. Одаренко внимательно рассматривал его. Еремин был уверен в себе, держался спокойно, с чувством собственного достоинства. Лишь в серых глазах стоял вопрос: чем это прокуратуру заинтересовала персона скромного школьного физрука? Одаренко начал беседу издалека. Вначале поинтересовался, каким видом спорта более всего увлекался бывший выпускник института физкультуры. Узнав, что Еремин мастер спорта по самбо, похвастался, что и сам увлеченно занимался борьбой, тем самым располагая собеседника к себе. Еремин действительно посмотрел на следователя с интересом, а когда выяснилось, что у них были даже общие знакомые-борцы, вообще воспринял Василия Одаренко едва-ли не как давнего приятеля. Вот тогда-то следователь и начал задавать вопросы по существу дела. Когда он спросил: помнит ли Еремин Марину М. и в каких отношениях с ней состоял, Максим Олегович Еремин заметно напрягся. Тем не менее спокойно отвечал, что, дескать, всего лишь как педагог со своей воспитанницей, не более. Одаренко сменил тему разговора, поинтересовался, по какой причине Еремин так часто менял место работы. Собеседник напрягся еще больше, но так же спокойно пояснил, что основная причина — его неуживчивый характер. Не вжился, дескать, в коллектив. Четыре раза? Тогда Одаренко спросил: а известно ли Еремину о беременности Марины М.? И тогда он увидел — все время Еремин ждал именно этого вопроса, он был к нему готов! Как готов был и его ответ: откуда бы ему об этом знать? Да и какое ему дело до личной жизни воспитанницы? Внешне Еремин был спокоен, но в его глазах метался страх, это Одаренко видел ясно. И тогда он задал еще один вопрос: известно ли Еремину о смерти Марины М.? Вот в этот момент Максим Олегович сорвался. Вначале, услышав страшную весть, он замер, а потом стал истерично кричать, что он не при чем, что она сама к нему пришла, что следователь ничего не докажет, что ему, Еремину, ничего не грозит, потому что доказательств нет и быть не может, поскольку Марина уже мертва! Он в истерике метался по кабинету. Куда подевались его самоуверенность и апломб? Но Одаренко уже знал, где он добудет доказательства. Пусть он не сможет доказать доведение до самоубийства, но за растление несовершеннолетних он обязательно посадит этого негодяя. Так он решил. Через месяц он положил на стол районного прокурора дело, возбужденное против Еремина. В деле были заявления от родителей пяти совращенных Ереминым несовершеннолетних девочек. И заявление о доведении до самоубийства от родителей Марины М. Еремин был взят под стражу. Впрочем, до суда он не дожил. Он был найден в камере СИЗО повесившимся. Или повешенным? Ведь обитателям мест не столь отдаленных не нужны доказательства.
Сергей Савченко, Игорь Григоров.