Последний бой старого солдата
Два выстрела оборвали жизнь пятнадцатилетнего мальчишки, а его четырнадцатилетний друг на всю жизнь остался инвалидом. Изначально в трагедии винили местного, впавшего в маразм старика, который и стрелял из своего ружья. Но выживший мальчик дал показания и в деле появились новые обстоятельства…
Семен Степанович Гиря
Ту летнюю ночь 1980 года нельзя было назвать спокойной. С самого вечера расшумелись сельские собаки. Своим безостановочным лаем они мешали заснуть всем жителям села Золотавка, что под Харьковом. А вскоре после полуночи прогремели два выстрела, поднявших на ноги всех сельчан. Вскоре по селу пронеслась весть — убит пятнадцатилетний мальчик, а его четырнадцатилетний товарищ получил тяжелые ранения. Ближе к рассвету по всему селу из уст в уста передавались жуткие подробности страшного происшествия: якобы старик Семен Гиря, совсем сойдя с ума, напал на двух мальчишек и открыл по ним огонь из охотничьего ружья. Прибывшие на место происшествия милиционеры приступили к расследованию обстоятельств происшедшего. В первую очередь был взят под стражу старый Гиря.
Вообще, в прежние времена Семен Степанович пользовался в селе большим уважением. Его авторитет не оспаривался никем. Он был мудрым человеком, много чего испытавшим в жизни. Неудивительно, что в течение многих лет он выполнял роль эдакого местного третейского судьи: за советом и помощью к нему обращались все — и стар, и млад. Но так было раньше. В последние же годы старик стал сдавать. Нет, не физически, хотя старость давала о себе знать. Диагноз был неутешителен — прогрессирующая старческая деменция. Старик забывал имена соседей, порой забывал путь к своему дому — беспомощно блукавшего по улицам Семена Степановича частенько приводили домой соседи. Единственное, что хорошо помнил Гиря, так это, как в годы войны он выносил под перекрестным пулеметным огнем противника тело погибшего двумя днями ранее командира — генерала Доватора. За этот подвиг Семен Гиря был награжден орденом Красной Звезды. За какие подвиги он был награжден еще двумя орденами и полудюжиной медалей, старый солдат вспомнить не мог. Так получилось, что к описываемому периоду старик Гиря остался один. Где-то на далеком Севере, в Заполярье, жили его дети и внук. Здесь же, на Харьковщине, у него не осталось никого. Похоронив двух жен, он жил один в большом двухэтажном доме, построенным его сыном на деньги, честно заработанные на Севере. Предполагалось, что в этом доме соединится большая семья: сын, внуки и правнуки Семена Степановича, но этот момент все никак не наступал.
За стариком ухаживала соседка, дальняя родственница его покойной второй жены. Женщине это было не в тягость — старик был не капризным, многого от помощницы не требовал. Накормлен, обстиран, присмотрен — ну что еще надо человеку на старости лет? Днями старый Гиря сидел во дворе, занимаясь какими-то домашними мелочами, вечером уходил в дом, включал телевизор. Так продолжалось много лет. Потом Гиря стал «выживать из ума». Поначалу его чудачества не были опасными — ну повыносит из дому все вещи: пальто, куртки, пиджаки и устроит распродажу посреди улицы. Естественно, все «купленные» вещи затем возвращались соседями Семену, но эти «звоночки» стали беспокоить односельчан Гири. Как бы чего старик не «отчудачил» похлеще. А он чудачил. То начинал копать траншею, убеждая соседей, что фашисты вот-вот нападут и надо заранее приготовиться к обороне. То бродил ночью по улицам с палкой, рассказывая любопытным, что, дескать, он, Гиря, бережет покой соседей от нападения, опять-таки, фашистов… Видимо, он, как и многие его товарищи-фронтовики, так и не вернулся с той войны, продолжая воевать. Хотя бы в своем воображении. Его помощница слала отчаянные письма в Заполярье, уговаривая родственников Семена Степановича приехать и забрать беспомощного старика, но родственники все не ехали, лишь регулярно пересылали почтовые денежные переводы, полагая это достаточным. И вдруг однажды старик исчез. Несколько дней его искали всем селом в окрестностях Золотавки. А потом выяснилось, что Гиря помещен в дом престарелых и расстарался в этом дальний родственник его покойной второй жены. Наверное, перемена обстановки пробудила сознание Семена Степановича. Он категорически потребовал вернуть его домой. Однако дальний «родственник» настаивал на том, чтобы старик продолжал оставаться в приюте. А вскоре выяснилась настоящая причина такой «заботы».
«Заботливый» родственник
Оказалось, «родственник» положил глаз на… дом, в котором жил Гиря! Свое «право» на эту постройку он объяснял тем, что дом, дескать, был построен на участке, принадлежавшем его двоюродной тетке, второй жене Семена Степановича. А коль так, то дом должен принадлежать ему как единственному ближайшему родственнику покойной тетки. То, что дом был построен на деньги сына Семена Степановича и уже после смерти его жены, «родственника» не волновало. Дом принадлежит ему — и точка! Дом действительно был хорош. Выложенный из белого силикатного кирпича, под новенькой черепичной крышей, он имел второй этаж, а всего в доме было пять вполне просторных комнат, отдельная кухня и ванная комната. Понятно, почему так возбудился «родственник». Тем не менее старик сумел доказать свое право на домовладение и добиться своего возвращения домой. На какое-то время память и рассудок вернулись к нему, и все вздохнули с облегчением. Но, увы, прояснение в сознании старого Гири было недолгим. Вскоре после возвращения домой он вновь стал впадать в беспамятство. Заботливый «родственник» вновь предъявил свои права на дом Гири. Соседи увещевали его: дескать, дай ты старику спокойно умереть, а потом уже предъявляй свои сомнительные права. А права и в самом деле были сомнительными. Ведь ближайшим наследником покойной тетки был её законный муж, Семен Гиря, а после него — его сын и внуки! К слову сказать, многие односельчане не сомневались в том, что неожиданный претендент может выиграть тяжбу, если дело дойдет до суда. Все дело было в том, кем был этот «родственник». Он занимал должность главного инженера местного совхоза, был женат на сестре начальника районной милиции, а его кумом был заместитель районного прокурора! Наверное, этим и объяснялась его напористость и уверенность в своей правоте. Еще бы, имея в тылу такую «тяжелую артиллерию», можно было позволить себе многое. Но, как бы то ни было, советам соседей он внял, прекратил свои потуги выселить старика из его собственного дома и стал дожидаться его смерти.
Показания выжившего мальчика
Тем временем велось следствие по факту смерти несовершеннолетнего подростка и нанесения тяжких телесных повреждений другому. Получить сколько-нибудь внятные объяснения от главного подозреваемого Семена Гири не представлялось возможным. Он все бормотал о том, что, дескать, на село напали фашисты, открыли огонь из автоматов и он, Гиря, отстреливался от оккупантов, собираясь дорого продать свою жизнь. Следствие вынуждено было идти другим путем. Баллистическая экспертиза установила, что роковые выстрелы были произведены из гладкоствольного охотничьего ружья двенадцатого калибра, огонь велся из окна пристройки, а заряды попали в шиферный забор. По роковому стечению обстоятельств, впритык к этому забору стояли подростки. Первая пуля, пробив шифер, попала прямо в сердце пятнадцатилетнего мальчика, вторая, разбив лист шифера, улетела в неизвестном направлении, но вот осколки шифера ударили по глазам второго мальчика. Один глаз вытек полностью, второй был значительно поврежден и никто не мог дать гарантии, что мальчик не останется слепым до конца жизни. Криминалисты утверждали, что выстрелы не могли быть прицельными, ведь стрелок не мог увидеть со своей позиции мальчишек, скрытых от его глаз шиферным забором. Но возникал вопрос: а что они там делали? Да еще в такое позднее время. На этот вопрос мог бы ответить выживший мальчишка, но врачи не разрешали пока допрашивать его. Следователи проводили опрос соседей старого Гири в поисках свидетелей. И вот в ходе опросов выяснилось, что в ту роковую ночь многие действительно слышали звуки, отдаленно напоминающие автоматные очереди. Этим объяснялось, вероятно, и странное поведение окрестных собак — они буквально заходились в лае. Но, что за звуки? То, что это не были звуки стрельбы, было понятно, однако и соседи, и старик Гиря утверждали, что было похоже на автоматные очереди. Семен Степанович был по-прежнему убежден в том, что он отбивал атаку фашистов. Что же все-таки спровоцировало его на стрельбу из охотничьего ружья? Через некоторое время ответ на этот вопрос был получен.
Допрошенный мальчик показал, что он со своим приятелем, по просьбе «одного дядечки» должен был еженощно тарахтеть палкой по шиферному забору домовладения Гири. За это «дядечка» обещал мальчишкам подарить по кассетному магнитофону. Зачем мальчишки должны были шуметь по ночам, потерпевший объяснять не стал. Впрочем, все прояснилось, когда была установлена личность «дядечки». Им оказался тот самый «родственник», претендент на дом старого Гири. Он решил извести старика, устраивая ему ночные «концерты», и загнать его либо в дурдом, либо в могилу. Любой из вариантов заботливого «родственника» устраивал. Для этой цели он и нанял соседского мальчишку, а тот, в свою очередь, привлек к этому своего приятеля. Для них, подростков, все это казалось шуткой, забавным приключением, за которое они должны были вдобавок получить по кассетнику. Так было раскрыто это дело. Против Гири не стали возбуждать уголовного дела. Его все-таки поместили в приют, под постоянное наблюдение врачей. Он был признан недееспособным. Одного из мальчишек похоронили на местном кладбище, второй на всю жизнь остался инвалидом — врачам удалось вернуть ему зрение на один глаз, но не полностью. «Родственника» тоже не стали привлекать к уголовной ответственности. Имея такие связи, он мог рассчитывать на «гуманное» отношение к себе со стороны суда. Нам неизвестна судьба злополучного дома, ставшего причиной многих несчастий.